Сайт использует временные файлы cookie, содержащие ip-адрес устройства, с которого Вы заходите на сайт, и параметры текущей сессии. Если Вы не согласны, то Вы должны соответствующим образом установить настройки используемого браузера.
ПринятьОни штурмовали Кенигсберг…
Воспоминания участника штурма Кенигсберга в апреле 1945 года
Гавриила Ивановича
Хоменко
- Родился я на Украине, в селе Степном Ямпольского района Сумской области 8 апреля 1926 года.
До войны окончил восемь классов. Летом 41-го года, на каникулах помогал родителям в колхозе, зарабатывал трудодни. Денег-то не давали, а сколько заработал трудодней, столько тебе дадут зерна, картофеля и других необходимых продуктов. И вот нам объявили, что началась война, многим стали приносить повестки явиться в военкомат.
Война началась в июне, а уже в августе нас оккупировали немцы. Два года я находился в оккупации.
Освободили нас в сентябре 43-го года, а в ноябре призвали меня в армию. Подогнали эшелон и повезли в Харьковскую область, а уже оттуда, совершенно неожиданно, - на Урал в тогдашнюю Молотовскую область, во 2-ю окружную школу отличных стрелков снайперской подготовки – она прямо так интересно и называлась.
Летом 44-го с двухмесячной остановкой на учебу в Горьком повезли нас на фронт. Первым пунктом боев – это уже был октябрь – стал польский город Ломжа севернее Варшавы. То есть, на нашей территории мне повоевать не пришлось.
В Польше мы занимали оборонительные рубежи, наступления еще не было. Я был тогда в пехоте, в стрелковом отделении в 1262-м стрелковом полку 380-й стрелковой дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта. Приходит командир отделения, отмеряет шагами три метра и говорит, что мы должны за ночь окопаться, а то немцы близко, и днем мы не сможем поднять головы из-за плотного огня. Вот так мы оборонялись и рыли окопы.
2-й Белорусский фронт, наступая на Восточную Пруссию вместе с 3-м Белорусским, освобождал Варшаву, Гданьск, Гдыню, Сопот, Торунь. После того как освободили Польшу, подступили к Восточной Пруссии. Политработники обратились к нам со словами: «Перед вами Кенигсберг, осиное гнездо, откуда происходили все войны германского империализма». Поэтому у всех злость была, будь здоров! И когда мы брали первый городишко Восточной Пруссии, конечно, его сильно подожгли. А потом командиры нам объяснили, что раз за нами идут госпиталя, тыловые части, то не надо ничего бездумно уничтожать, многое может пригодиться. И после этого мы стали обходиться с городами и поселками, насколько было возможно в тех условиях, бережнее. Хотя все равно злости было у всех очень много, так как все уже натерпелись от немцев, я тоже ведь жил в оккупации, все видел, что они творили.
 |  |
Несмотря на то, что Восточная Пруссия была сильно укреплена, уже чувствовалось наше преимущество: если раньше их самолетов было так много, что они могли себе позволить гоняться чуть ли не за каждым танком, каждой пушкой, то сейчас они нас почти не беспокоили.
Так постепенно брали город за городом. Когда подошли к Кенигсбергу, командующий 2-м Белорусским фронтом Василевский прибыл сюда в войска. Был составлен план наступления, определена дата начала штурма Кенигсберга - 6 апреля.
6-го и 7-го числа немцы ожесточенно сопротивлялись, 8-го наступил перелом, и преимущество постепенно начало переходить к нашим войскам. И вот 8 апреля, в свой день рождения, я штурмовал Кенигсберг! Хотя я, как и все тогда, жил одним днем и не думал, что такой мощный штурм можно пережить. Но то ли, как говорится, в рубашке родился, то ли еще что-то, но все обошлось, и я выжил.
Шли в атаку мы, пехота, нас поддерживали танки и артиллерия. Тогда во время боев разглядывать город было некогда. Улицы были узкие, идешь и только смотришь, чтобы стена какая не обвалилась. Все было разбито, особенно там, где сейчас Ленинский и Московский проспект. Везде развалины, машины искореженные, люди убитые – было страшно смотреть!
9 апреля к коменданту крепости Ляшу были отправлены наши парламентеры с ультиматумом. Обращались к нему несколько раз, но он его отклонял. И только в 21 час был подписан акт о капитуляции. Когда наши три парламентера находились в блиндаже у Ляша, его охрана сообщила, что к блиндажу продвигаются эсэсовцы, чтобы их убить. Но благодаря тому, что охрана была надежная, атаку удалось отбить. И когда Ляш вышел из блиндажа, он не понимал, куда идти, и не знал, что творится в Кенигсберге. Город был почти весь разбит.
Здесь я был всего четыре дня, а после того как мы взяли Кенигсберг, наш полк сначала двинули на Берлин, но потом переиграли и отправили до Магдебурга, где мы на автостраде встретились с американцами. И вскоре нам объявили, что война закончилась. Известие пришло ночью, и мы всю ночь до утра радовались, палили в воздух из оружия, поздравляли друг друга.
После Магдебурга у нас началась демобилизация. Демобилизовывать начали самые старые года рождения – 1900-е, тех, кто с 1901-го, с 1902-го. Отпускали домой каждый месяц по одному году.
Через несколько месяцев нашу стрелковую дивизию расформировали, нас передали в танковую часть. Там тоже ежемесячно шла демобилизация, а потом стали демобилизовывать только весной и осенью. Поэтому моя срочная служба продолжалась в общей сложности семь лет. Я сейчас на встречах с молодежью как скажу, что семь лет служил срочную, они все в ужасе, как так могло быть. А командиры воинских частей говорят, что некоторые молодые люди и год не хотят послужить Родине.
В 47-м году наш танковый полк расформировали. Говорят: «Направляем вас в Пиллау, на берег моря». Мы думаем, не может, чтобы танки да на берег моря! А уже когда в эшелон посадили, привозят не в Пиллау, а в Тапиау (сейчас город Гвардейск) – названия-то похожие, вот и перепутали.
Только прибыли и начали разгружаться, меня вызывают в штаб, за мной приехал подполковник из Калининграда. Посмотрел мой аттестат, заставил переписать текст из газеты, увидел, что у меня хороший почерк. И 27 мая 1947 года я снова прибыл в Кенигсберг. Здесь еще все было разрушено, помню, стоял памятник Вильгельму. Замок я еще застал на уровне трех этажей. Это уже потом его и взрывали, и танками растаскивали. Всем предприятиям и воинским частям Калининграда давали задания на кирпич: разрушенные здания, в том числе многие, которые еще можно было восстановить, рушили, собирали кирпичи и отправляли в Москву, Ленинград и другие места.
Самую первую квартиру мне дали на Адмиральской. Потом, когда женился и родился ребенок, - двухкомнатную, на Каштановой аллее.
Служил сначала срочную службу, потом с 1950-го остался на сверхсрочной. Служил в 5-м дорожном депо, потом в 47-й артиллерийской дивизии, в которой потом был сформирован 1-й ракетный полк. Когда случился карибский кризис в 62-м году, нас опять погрузили в эшелоны и отправили во Франкфурт-на-Одере. И уже там я попал на службу в особый отдел.
В Германии прослужил пять лет, потом - опять Калининград. И служил все в особых отделах. Сначала в артиллерийском полку, потом – в 11-й гвардейской армии. Прослужил я до 1990 года, в общей сложности получилось 47 лет. После демобилизации я только месяц успел погулять, как меня пригласили на работу в прокуратуру секретарем отдела. Там еще 17 лет проработал.
В 2007 году был создан следственный отдел Следственного комитета РФ, мой начальник переходит на работу туда (он его возглавил) и приглашает меня. И сейчас я на полставки работаю в этом следственном отделе. То есть общий стаж работы у меня, если брать и военную, и гражданскую службу, 70 лет.
Записала Ольга Воронина, пресс-служба администрации
Калининград
